This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
Affiliations
This person is not affiliated with any business or Blue Board record at ProZ.com.
English to Russian: Why Some Soldiers Develop PTSD While Others Don’t General field: Social Sciences Detailed field: Psychology
Source text - English Why Some Soldiers Develop PTSD While Others Don’t
Pre-war vulnerability is just as important as combat-related trauma in predicting whether veterans’ symptoms of post-traumatic stress disorder (PTSD) will be long-lasting, according to new research published in Clinical Psychological Science, a journal of the Association for Psychological Science.
Researcher Bruce Dohrenwend and colleagues at Columbia’s Mailman School of Public Health and the New York State Psychiatric Institute found that traumatic experiences during combat predicted the onset of the full complement of symptoms, known as the PTSD “syndrome,” in Vietnam veterans. But other factors — such as pre-war psychological vulnerabilities — were equally important for predicting whether the syndrome persisted.
The researchers re-examined data from a subsample of 260 male veterans from the National Vietnam Veterans Readjustment Study. All of the veterans in the subsample had received diagnostic examinations by experienced clinicians that included information about the onset of the disorder and whether it was still current 11 to 12 years after the war ended.
Dohrenwend and colleagues focused on the roles of three primary factors: severity of combat exposure (e.g., life-threatening experiences or traumatic events during combat), pre-war vulnerabilities (e.g., childhood physical abuse, family history of substance abuse), and involvement in harming civilians or prisoners.
The data indicated that stressful combat exposure was necessary for the onset of the PTSD syndrome, as 98% of the veterans who developed the PTSD syndrome had experienced one or more traumatic events.
But combat exposure alone was not sufficient to cause the PTSD syndrome.
Of the soldiers who experienced any potentially traumatic combat exposures, only 31.6% developed the PTSD syndrome. When the researchers limited their analysis to the soldiers who experienced the most severe traumatic exposures, there was still a substantial proportion — about 30% — that did not develop the syndrome. This suggests that there were other factors and vulnerabilities involved for the minority of exposed who did end up developing the PTSD syndrome.
Among these factors, childhood experiences of physical abuse or a pre-Vietnam psychiatric disorder other than PTSD were strong contributors to PTSD onset. Age also seemed to play an important role: Men who were younger than 25 when they entered the war were seven times more likely to develop PTSD compared to older men. The researchers also found that soldiers who inflicted harm on civilians or prisoners of war were much more likely to develop PTSD.
The combined data from all three primary factors — combat exposure, prewar vulnerability, and involvement in harming civilians or prisoners — revealed that PTSD syndrome onset reached an estimated 97% for veterans high on all three. While severity of combat exposure was the strongest predictor of whether the soldiers developed the syndrome, pre-war vulnerability was just as important in predicting the persistence of the syndrome over the long run.
The researchers conclude that these findings have important implications for policies aimed at preventing cases of war-related PTSD.
Given the seemingly potent interaction between combat exposure and pre-war vulnerability, these results emphasize the need to keep the more vulnerable soldiers out of the most severe combat situations.
Dohrenwend and colleagues also point out that the recent conflicts in Iraq and Afghanistan, like the Vietnam War, are “wars amongst the people,” and they underline the need for research examining the circumstances in which harm to civilians and prisoners is likely to occur. Such research could provide important clues for preventing such devastating violations of the rules of war.
In addition to Dohrenwend, co-authors on this research include Thomas Yager and Ben Adams at the Mailman School of Public Health at Columbia University; and Melanie Wall of the Mailman School of Public Health and Department of Psychiatry at Columbia University, and the New York State Psychiatric Institute.
The research was supported by the National Institute of Mental Health (Grant R01-MH059309) and by grants from the Spunk Fund, Inc. and a Ruth L. Kirschstein National Research Service Award from the National Institute of Mental Health.
Translation - Russian Почему не у всех солдат развивается ПТСР?
Довоенная уязвимость не меньше, чем боевая психическая травма, предопределяет стойкость симптомов посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) у участников боевых действий, утверждается в новом исследовании, опубликованном в «Клинической психологической науке» (Clinical Psychological Science), журнале Ассоциации психологической науки (Association for Psychological Science).
Исследователь Брюс Доренвенд и его коллеги из Колумбийской школы общественного здравоохранения имени Мейлмана и Нью-Йоркского государственного психиатрического института обнаружили, что у участников боевых действий во Вьетнаме травмирующий опыт, полученный во время боя, предопределял возникновение всего комплекса симптомов, известного как посттравматический синдром. Однако иные факторы, такие как довоенные психологические уязвимости, были не менее важны: они предопределяли стойкость синдрома.
Исследователи повторно проверили данные 260 мужчин-участников боевых действий — подвыборку из Национального исследования реадаптации участников боевых действий во Вьетнаме. Все члены этой подвыборки прошли диагностическое обследование опытными клиницистами, которое включало сбор информации о проявлении ПТСР и о том, сохраняется ли расстройство спустя 11 – 12 лет после окончания войны.
Доренвенд и коллеги сосредоточили внимание на роли трех главных факторов: тяжести боевого воздействия (например, переживания угрозы жизни или травмирующих событий во время боя), довоенных уязвимостей (например, физического насилия в детстве, семейной истории злоупотребления психоактивными веществами) и участия в причинении вреда мирному населению или военнопленным.
Данные показали, что тяжелый боевой опыт был обязательным фактором для проявления ПТСР: 98 % участников боевых действий, у которых развился этот синдром, пережили одно или несколько травмирующих событий во время боя.
Но один лишь боевой опыт не вызывал ПТСР.
Синдром проявился только у 31,6 % солдат, которые пережили разного рода потенциально травмирующий боевой опыт. Когда исследователи ограничили анализ лишь солдатами, пережившими наиболее травмирующий боевой опыт, выяснилось, что у значительной части этой подвыборки — около 30 % — ПТСР не развилось. Это означает, что на то меньшинство участников боевых действий, у которого в итоге проявилось ПТСР, повлияли иные факторы и уязвимости.
Значительно способствовали проявлению ПТСР детский опыт физического насилия и возникшее еще до Вьетнама иное психическое расстройство. Возраст также, по-видимому, играл важную роль: мужчины, которым не исполнилось 25-ти к началу участия в боевых действиях, были в 7 раз более склонны к развитию ПТСР по сравнению с мужчинами старшего возраста. Исследователи также обнаружили, что солдаты, которые причинили вред мирным жителям или военнопленным, были более склонны к развитию ПТСР.
Объединенные данные по всем трем ключевым факторам — боевой опыт, довоенная уязвимость и причинение вреда мирным жителям или военнопленным — показали, что ПТСР возникало примерно у 97 % из тех участников боевых действий, у которых по всем факторам были максимальные значения. В то время как тяжесть боевого опыта была решающим прогностическим фактором развития ПТСР у солдат, довоенная уязвимость была не менее важным фактором, который определял стойкость расстройства в долгосрочной перспективе.
Исследователи отмечают важность этих открытий: они позволят разработать комплекс мер по предотвращению случаев ПТСР, вызванного войной.
Очевидная сильная взаимосвязь между боевым опытом и довоенной уязвимостью, выявленная по результатам исследования, демонстрирует, что более уязвимых солдат необходимо оберегать от наиболее тяжелых боевых ситуаций.
Доренвенд и коллеги также указывают, что недавние конфликты в Ираке и Афганистане, как и война во Вьетнаме, — это «войны среди населения». Они подчеркивают, что необходимо научное исследование обстоятельств, в которых может быть причинен вред мирному населению и военнопленным. Такое исследование во многом подсказало бы, как предотвратить столь катастрофические нарушения правил ведения войны.
Соавторами Доренвенда в данном исследовании выступают Томас Ягер и Бен Адамс (Колумбийская школа общественного здравоохранения имени Мейлмана), Мелани Уолл (школа общественного здравоохранения имени Мейлмана, департамент психиатрии Колумбийского университета, Нью-Йоркский государственный психиатрический институт).
На исследование были выделены гранты от Национального института психического здоровья (грант R01-MH059309), от благотворительной организации Spunk Fund, а также грант Национальной исследовательской службы имени Руфи Л. Кирштейн от Национального института психического здоровья.
English to Russian: Where did English come from? General field: Science Detailed field: Linguistics
Source text - English When we talk about English, we often think of it as a single language. But what do the dialects spoken in dozens of countries around the world have in common with each other, or with the writings of Chaucer? And how are any of them related to the strange words in Beowulf? The answer is that like most languages, English has evolved through generations of speakers, undergoing major changes over time. By undoing these changes, we can trace the language through the present day back to its ancient roots.
While modern English shares many similar words with Latin-derived romance languages, like French and Spanish, most of those words were not originally part of it. Instead, they started coming into the language with the Norman invasion of England in 1066. When the French-speaking Normans conquered England and became its ruling class, they brought their speech with them, adding a massive amount of French and Latin vocabulary to the English language previously spoken there.
Today, we call that language Old English. This is the language of Beowulf. It probably doesn’t look very familiar, but it might be more recognizable if you know some German. That’s because Old English belongs to Germanic language family, first brought to the British Isles in the 5th and 6th centuries by the Angles, Saxons and Jutes. The Germanic dialects they spoke would become known as an Anglo-Saxon. Viking invaders in the 8th to 11th centuries added more borrowings from the Old Norse into the mix.
It may be hard to see the roots of modern English underneath all words borrowed from French, Latin, Old Norse and other languages. But comparative linguistics can help us by focusing on grammatical structure, patterns of sound changes and certain core vocabulary. For example, after the 6th century, German words starting with “p”, systematically shifted to a “pf” sound while their Old English counterparts kept the “p” unchanged. In another split, words that have “sk” sounds in Swedish developed an “sh” sound in English. There are still some English words with the “sk”, like “skirt”, and “skull”, but they are direct borrowings from Old Norse that came after the “sk” to “sh” shift.
These examples show us that just as the various Romance languages descended from Latin, English, Swedish, German, and many other languages descended from their own common ancestor known as Proto-Germanic spoken around 500 B.C.E. Because this historical language was never written down, we can only reconstruct it by comparing its descendants, which is possible thanks to the consistency of the changes.
We can even use the same process to go back one step further, and trace the origins of Proto-Germanic to a language called Proto-Indo-European, spoken about 6000 years ago on the Pontic steppe in modern-day Ukraine and Russia. This is the reconstructed ancestor of the Indo-European family that includes nearly all languages historically spoken in Europe, as well as large parts of Southern and Western Asia. And though it requires a bit more work, we can find the same systematic similarities, or correspondences, between related words in different Indo-European branches. Comparing English with Latin, we see that English has “t” where Latin has “d”, and “f” where Latin has “p” at the start of words. Some of English’s more distant relatives include Hindi, Persian and the Celtic languages it displaced in what is now Britain.
Proto-Indo-European itself descended from an even more ancient language, but unfortunately, this is as far back as historical and archeological evidence will allow us to go. Many mysteries remain just out of reach, such as whether there might be a link between Indo-European and other major language families, and the nature of the languages spoken in Europe prior to its arrival. But the amazing fact remains that nearly 3 billion people around the world, many of whom cannot understand each other, are nevertheless speaking the same words shaped by 6000 years of history.
Translation - Russian Когда мы говорим «английский», мы часто думаем, что это один язык. Но что объединяет между собой его диалекты в десятках разных стран и что роднит их с произведениями Чосера? А как соотнести любой из диалектов с причудливым языком «Беовульфа»? Английский, как и многие другие языки, эволюционировал благодаря поколениям его носителей и претерпел серьезные изменения. Откатывая эти изменения, мы можем проследить за языком от его нынешнего состояния до древних корней.
В современном английском полно схожих слов с романскими языками, например, французским и испанским, но большинства этих слов изначально в английском не было. Они вошли в язык со вторжением норманнов в Англию в 1066 году. Франкоговорящие норманны, завоевав Англию и став правящим классом, принесли свой язык, добавили множество французских и латинских слов в тот английский, на котором в стране говорили до их вторжения.
Сегодня мы называем тот язык древнеанглийским. Это язык «Беовульфа». Возможно, он кажется непонятным, но если вы немного знаете немецкий, вам будет проще его разобрать. Древнеанглийский принадлежит к германской языковой группе — ее первыми занесли на Британские острова племена англов, саксов и ютов в 5-6 веках. Германские диалекты, на которых они говорили, стали древнеанглийским (англосаксонским) языком. Набеги викингов в 8-11 веках принесли в эту смесь еще и заимствования из древненорвежского.
Может быть трудно разглядеть корни современного английского под всеми этими заимствованиями из французского, латыни, древненорвежского и других языков. Здесь на помощь придет сравнительная лингвистика, которая изучает грамматическую структуру языка, образцы фонетических изменений и стабильное словарное ядро. Так, например, после 6 века p в начале германских слов стало звучать как pf, в то время как в их эквивалентах в древнеанглийском p не изменилось. Еще одно отличие: звук sk в шведских словах превратился в sh в английском языке. В английском и сейчас есть несколько слов со звуком sk, такие как skirt (юбка) и skull (череп), но они прямиком заимствованы из древненорвежского и пришли в язык позже перехода sk в sh.
Эти примеры показывают нам, что точно так же, как разные романские языки произошли от латыни, английский, шведский, немецкий и другие произошли от своего общего предка — прагерманского языка, на котором говорили примерно за 500 лет до нашей эры. Этот исторический язык никогда не был записан, и мы можем только реконструировать его, сравнивая потомков, опираясь на логику языковых изменений.
Используя тот же процесс, мы можем вернуться еще на шаг назад и проследить происхождение прагерманского из праиндоевропейского, что звучал около 6000 лет назад в Понтийско-Каспийской степи, территорию которой занимают Россия и Украина. Это воссозданный предок индоевропейской семьи — в нее входят почти все языки, на которых в прошлом говорили в Европе, а также на значительной части Южной и Западной Азии. И хотя это потребует немного больше работы, мы можем найти систематические совпадения между близкими по смыслу словами в разных индоевропейских ветвях. Сравнивая английский с латынью, мы можем увидеть, что в английском пишут t там, где на латыни — d, и f в начале слов, где на латыни — p. К некоторым более далеким родственникам английского относятся хинди, фарси и кельтские языки (последние были вытеснены на территорию нынешней Британии).
Праиндоевропейский произошел от еще более древнего языка, но, к сожалению, исторические и археологические свидетельства не позволяют нам проникнуть в столь далекое прошлое. Многие тайны мы не можем раскрыть: например, есть ли связь между индоевропейской и другими крупными языковыми семьями, какова природа языков, на которых говорили в Европе до индоевропейских. Но нам известен потрясающий факт, что почти три миллиарда людей во всем мире, многие из которых не понимают друг друга, тем не менее произносят одни и те же слова, изменившиеся за 6000 лет.
More
Less
Translation education
Other - Cambridge Certificate in Advanced English
Experience
Years of experience: 9. Registered at ProZ.com: Dec 2015.
Portfolio